Он не знает о тех, кто приходит ночью.
И, узнав, откроется им едва ли.
Ему кажется: я небольшой источник,
утоляющий жажду на перевале.
...
Он пытается лгать мне, не лгать мне или
в тишине погружает в меня ладони.
...
Он не знает, что каждое слово  - символ
перемен, которым придется верить.(c)

Хрустнула ветка под ногой, где-то раздался крик неизвестной птицы, словно отклик на этот резкий звук. Тишина вокруг царила до противности, как и непроглядная темень. Луна еле-еле выглядывала из-за плотных туч, посему Интегра, пробирающаяся по лесу то и дело натыкалась на ветки деревьев. Идти дальше было даже страшно, она не любила неизвестность и не любила темноту, потому что слишком хорошо знала, кто обычно скрывается в ней. А сейчас, к тому же, чувствовала себя практически безоружной: джинсы, футболка, балетки - не та броня, которая подходит для леса, а волшебная палочка, хоть и есть, но это все же не то.

Никогда, верно, не привыкнет, что не рапира, не огнестрел будет ее спасать, а этот кусок полированной деревяшки. Это странно, но вот уже два года ее система ценностей не может прийти в угоду с тем, к чему она с пеленок привыкла и с тем, чему ее учат. Все еще первым порывом при любой нестандартной ситуации возникает не стремление достать волшебную палочку, а нащупать метательный нож, пистолет или же просто дать кому-то по физиономии с разворота. От этого раздрая внутреннего нужно как-то уходить, но не о том речь сейчас.

Собственно, почему она оказалась ночью в лесу, одна, да еще в таком неподготовленном виде? Этому способствовало появление в школе пижонистого мужчины с заискивающей улыбкой и льдистым взглядом. Ее дядюшка, отец ее двоюродной сестры Лауры, Фрэнсис Файербрук. Что он наплел Макгонагалл - неизвестно, но ее подняли прямо с постели и спровадили в учительскую на  "серьезный" разговор о том, что поскольку она теперь сирота (ну да, уже  год как) и в семнадцатилетнем возрасте врядли сможет вести семейный бизнес (ну да, а последний год кто его вел?), в общем суть сводилась к тому, что она попросту обязана офрмить все документы на передачу  права подписи и распоряжения делами и финансами дяде, вплоть до достижения ею двадцатиоднолетия. Какая ирония.

Тигра не плакала, она давно разучилась, хотя была почти на грани. Ее "нет" выглядело так, будто она капризный ребенок, ее доводов никто не желал слушать, а ее уверения в том, что этот дядюшка убьет ее либо запрет в психиатрическую лечебницу выглядели смешно. Ну конечно, этот вежливый, льстивый, импозантный мужчина гораздо более приемлемая фигура для доверия, чем взбаламошная семнадцатилетняя девица, которую не раз ловили пьяной, накуренной или подравшейся с кем-то, ну как минимум.

Погром, который она все-таки в сердцах устроила в учительской с помощью старой доброй Бомбарды позволил ей сбежать. Она неслась по коридорам, затем через сады школы, пока не оказалась в лесу. Ветки по лицу ее немного отрезвили, хотя бы до той степени, чтобы понять, что заблудилась. Куда ни глянь - деревья, вернее угадываются их силуэты при мелькающем свете луны. Какие-то непонятные шорохи, уханье сов, как будто чьи-то шаги. Хагрид на уроках рассказывал о разных монстрах, которые тут водятся и предпочитают мясную диету.

-Кто здесь? - выкрикнула в темноту, когда особо громкий треск раздался совсем близко. Сейчас была практически на предели нервного истощения и в любой момент просто могла начать палить заклинаниями во все стороны без разбору.

Может быть так выглядит полнейшая обреченность, когда пути нет совершенно никуда, пусть даже и хочется вырваться. задышать полной грудью и что-то исправить. Но если ментально выкручивают руки и  ставят перед какими-то идиотическими, подчас жуткими фактами, то в какой-то момент становишься невосприимчив к каким-либо другим эмоциям. Это похоже на ментальную анестезию, закусываешь губы и несешься вперед. Или состояние аффекта, когда все затуманено, а по бокам шоры, смотришь только вперед и мысли нацелены стрелами, совершишь что-то, а потом все смотрят и удивляются "Как?", ибо никто не ожидал этого. Потому что изначально, никто не знает, на что ты способен, даже ты сам.

Может зря сделала, что сбежала, может надо было дать бой, вот только четным бы он не получился, потому что  дядюшка никогда не играет честно. Что у него не отнять, так это то, что он мастерски манипулирует людьми, он играет на самых затаенных слабостях, словами вызывая  бесконтрольные эмоции. Интегра была достаточно натренирована общением с ним, однако все равно, он находил способ так или иначе докопаться до нее. А всплески, вроди выцарапывания ему глаз, несколько нежелательны, а то и правда упрячут ее в клинику для душевнобольных.

Сейчас страха не было, была одна из граней истерики, когда ну совсем плевать на все и можно наломать дров. Чьи-то сильные руки  схватили из темноты. Причем схватили умело, натренированно, как будто это делали не один десяток раз: обездвиживая руки и не давая извернуться.  Надо отдать ей должное - не завизжала, просто тут же попыталась лягнуть ногой схватившего, шибануть затылком желательно по носу и хоть как-то вывернуться. Получилось не совсем то, что ожидалось, вернее совсем не то. Тут уже место первого испуга затопила злость и некоторая ярость. Итак  все плохо, так тут еще дальше ничего не получается.

-Да я тебя скорее кастрирую! - прошипела словно разъяренная кошка. Лучшая защита - нападение, даже в таком плачевном положении. Инстинкта самосохранения в ней не было никогда, разве что иногда здравый смысл  надиктовывал что-то более-менее верное, но и смысл этот сейчас куда-то девался. Так что извиваться стала с новыми силами, дабы хоть одну руку освободить.

Но ее совершенно бесцеремонно развернули, вжали в дерево с такой силой, что едва дух не выбили. Закашлялась от неожиданности и только потом почувствовала крепкую ладонь, так мягко сжимающую горло и первым делом, освободившейся рукой вцепилась в его запястье, запуская ногти глубоко в кожу, ибо понимала, что эту стальную хватку так просто не разжать.
А вот потом наконец присмотрелась к "неожиданности". Вот честно, после рассказов Хагрида готова была к чему угодно, как минимум к вампирам-оборотням-дементорам, но вот встретить достаточно молодого и относительно симпатичного (насколько позволяет разглядеть  эта почти полная темнота) парня - даже в мыслях не было.

-А тебе какое дело? Гуляю, заблудилась, ищу цветок папоротника, пришла на свидание - нужное подчеркнуть. - огрызнулась и снова попыталась стукнуть его ногой куда-нибудь, желательно по тому самому, банальному место, коим является точка схождения его ног. - А ты кто? Ты что тут делаешь? - исходя из тех данных, которые у нее имелись - пареть незнакомый, а значит не из школы, что он тогда делает в сравнительно школьном лесу? Неужели ей посчастливилось набрести на кого-то из  чистокровных прихлебателей?

-Да отпусти меня, я пошутила, не буду тебя кастрировать. - прохрипела. срываясь на приглушенный кашель. Если это какой-нибудь маньяк-потрошитель, так пусть сразу прирежет, а не строит из себя  вселенского злодея, которые обычно перед совершением своего черного дела помногу и не по делу толкают речь.

Он одинок.
Как странник или рыбак, ловец человеков, гадающий, что же делать с добытым уловом, с чужим бездыханным телом, с улыбкой, застывающей на губах. Он пилигрим, скиталец, мятежный дух, он ищет крупицы жизни, осколки света…(с)

А в голове должны возникнуть если не мысли, то хотя бы здравые вопросы, а не просто намек на них вроди "наверное он шпион или наемный убийца из общества чистокровных". Подумать, проанализировать и решить как с этим бороться. Она ничего не слышала о людях, которые живут или вообще часто бывают в чаще леса. Наоборот, всячески все доказывали, что только полный безумец решиться на такое просто так и без серьезной защиты.

Кто этот человек, который не с казать, что защищается от ее появления, просто делает первый шаг на упреждение. Он не боится и не беспокоится, по крайней мере это не слышится и не чувствуется  в его жестах и голосе, а  эмоции на лице рассмотреть практически невозможно. Его движения как будто выверены до автоматизма, слишком спокойны и в какой-то мере расслаблены, как будто не беспокоится ни о чем. Что он вообще тут делает? И ведет себя так, будто она забрела на его придомовую лужайку и сорвала аленький цветочек.

Но отпустил ее так просто, как будто для него хватание за горло  первых встречных девушек было подобно пожатию руки  хорошим знакомым. И с такой же  почти невинной сообщает нечто  очень важное с его точки зрения, но вызывающее все усиливающееся недоумение у  Интегры. Он вообще слышал, что я сказала? Не отдельные слова, а фразу целиком?
-Мама меня учила не доверять незнакомцам, потому я таки поищу цветочки - если найду, отшлепаю за вранье. - скорее уже на автомате. Возвращаться домой? Прекрасно, дядюшка будет рад. Хотя могла сейчас с чистым сердцем признаться, что совершенно не представляет в какой стороне школы и куда вообще идти?

-А тебя вообще просил кто-то меня защищать? - полетело негромко уже ему в спину. Волки и кентавры? Это лучше, чем какие-то неведомые твари-мутанты. Не боялась диких животных совершенно, потому что умела располагать к себе существо любой степени свирепости. Но это распространялось только на животных, ибо люди как-то слишком огрубели и заземлились, чтобы улавливать эти эмоциональные позывы спокойствия, которые она весьма  умело и целенаправленно  рассеивает в пространстве при необходимости.

Постояла с полминуты, межуясь, а потом все же направилась вслед за этой незнакомой глыбой спокойствия быстрым шагом, здраво рассудив, что в одиночестве бродить по лесу дальше - не самая лучшая идея, особенно, когда не знаешь дороги, а этот незнакомец, раз не сотворил ничего жуткого с ней до тех пор, то вполне может оказаться вполне хорошей компанией. А в случае чего - она никогда даже не прикидывалась инфантильным цветочком.

Идти пришлось  не так уж и долго, но окружающий лес как-то будто враз изменился.  В свете очередной раз выглянувшей луны видны были  сваленные деревья и будто пожарище вокруг... несколько пожарищ. Вышла на открытое пространство, завороженно оглядываясь, осматриваясь. Теперь уже почти не замечала ничего вокруг, ибо силилась в этой полутьме получше разглядеть  окружающее пространство. В итоге споткнулась о какую-то ветку и взвизгнув, полетела прямиком на землю, едва успев подставить ладони.