Раздражение узкими и заскорузлыми пальцами с напускной нежностью скользит по щеке, спускаясь ниже, по тонкой коже шеи на хрупкую ключицу. Ниже, ниже, острым когтём проведя меж грудей, сместившись немного влево, резким и болезненным рывком проникает через завесу плоти, сжимая в этой высохшей ладони маленький пульсирующий комочек, и начинает мять его, сдавливать, насмешливо сообщая, что делает "прямой массаж сердца". Мои губы в ответ лишь кривятся в чуточку презрительной гримаске, никакой дрожи тела, мои руки всё так же спокойно лежат на светлой столешнице, перебирая бессмысленно несколько веточек жасмина. Жасмин... его запах щекочет ноздри, но он приятен - в отличие от вони духоты, и смрада пыльного забвения, окружающего меня в этой пусто-заполненной комнате. Раздражение начинает раздражаться, стремясь уже причинить настоящую боль, и только тогда я ощущаю слабый укол в районе солнечного сплетения. "Снова сердце пошаливает?" - мысль с издёвкой промелькнула. Игра в прятки в одни ворота, поскольку я всегда знаю, куда могу спрятаться я сама, и мне не составляет труда найти этот тайник. Я прекрасно знаю, что происходит, и что какой-то мой врождённый изъян этой мышцы не имеет никакого отношения к этой остренькой боли, что словно въедливый червячок начинает подтачивать её сам, усиливая медленно, но верно. Взмах ладони, прочь со стола сбросив хрупкие цветы, распахнув широко глаза, но невидяще глядя перед собою, сжимаясь в комочек на грубом табурете, рискуя упасть на холодный каменный пол. Дыхание шумом работающего насоса в ушах - стук сердца словно барабанная дробь, зашкаливает все возможные стандарты и нормы... рот распахнулся в беззвучном крике, когда Раздражение, почуяв мою слабину, триумфально взвыв, сжало трепещущий кровавый комок в последний раз, и... отступило... оно понимает, что я - не то, чем можно столь пренебрежительно разбрасываться... я у него одна. На миг звенящая тишина хлынула в эти стены, но столь же быстро, сквозь приоткрытую покосившуюся форточку исчезла, унесённая хриплыми вдохами-выдохами, и едва слышно гулко стучащим сердцем. Пока ещё стучащим. "Ну что? Играем дальше?" - насмешка в голосе одной из моих "худших половин", которых, вопреки общепринятому мнению, куда больше, чем две, просто таки режет слух внутреннего уха.
- Заткнись ты... и без тебя тошно... - шипение хриплое, сквозь сжатые зубы, да дрожь всё сильнее. Холодно...
- О... заткнуться? Не будем начинать, милая... бессмысленность, ты так не считаешь? - улыбка её перед глазами, движение тёмных кудрей, которые так хочется намотать на кулак и изо всех сил дёрнуть, причиняя пустую боль. Иллюзию боли. Наши демоны не умеют чувствовать её по-настоящему. В ответ я молчу, поскольку это действительно - верх бессмысленности пытаться спорить с собой. Холодно... пальцы взметнулись, обхватывая обнажённые плечи, растирая лихорадочными движениями, разминая... заранее зная, что это тоже - бессмысленно. Глуховатый стон, стон злости. Есть три вещи, котрые могу довести меня до состояния ярости: страх, боль и глупость. Холод всегда был Болью.
- Оу... неужто прогресс? Давай же, выбирайся из застенков своей апатии, оденься! - злорадство непонятное мне звучит в её голосе, таком отличном от моего. У всех молих демонов в количестве четырёх штук совершенно разные обличия. Лишь один из них - самый смирный - носит моё лицо, моё имя и обладает почти моим характером... что не делает его лучше. Второй - самый пакостный, отвечающий за мои истерики и фрустрации - старше, злобнее... можно сказать - ортодоксально злой. Светловолосый, сероглазый... отвратительное создание... Третий - самый изощрённый в жестокости, хоть прикрывается миролюбивостью. Самый умный... в какой-то мере - моя опора и моя защита. Те самые, чёрные кудри и чёрные глаза... Чётвёртый... ну, сложно назвать его демоном - слабое и беззащитное создание, не знаю - зачем я его завела? Наверное, сам завёлся... чтоб отравлять мне жизнь своим бесконечным хныканьем и жалобами. Но он почти всё время спит, слава богам, другие не дают ему вылезти наверх, постоянно подавляя... и правильно, иначе из меня чёрти что бы получилось. Хорошо, что они не требуют от меня ничего, кроме души - этого мне не жалко, пусть питаются...
На слова пришлось отреагировать, поскольку, как ни крути, здравомыслия ей не занимать. Пальцы, словно чужие, слушаются плохо, но, подначиваемая её уколами и издёвками, оделась... шаг, прочь отсюда... в какой-то из моментов вновь ощутив свою власть над своим же сознанием (какая ирония, не правда ли? Радоваться тому, что вновь обладаешь тем, что по праву принадлежит тебе...), цыкнула, загоняя демонов в хрупкий вольер, позволяя им там резвиться вволю...
Прочь отсюда... из чужого сна. К себе...