Итак, она звалась Татьяной.
                            Ни красотой сестры своей,
                            Ни свежестью ее румяной
                            Не привлекла б она очей.
                            Дика, печальна, молчалива,
                            Как лань лесная боязлива,
                            Она в семье своей родной
                            Казалась девочкой чужой.
                            Она ласкаться не умела
                            К отцу, ни к матери своей;
                            Дитя сама, в толпе детей
                            Играть и прыгать не хотела
                            И часто целый день одна
                            Сидела молча у окна.

                                         XXVI

                            Задумчивость, ее подруга
                            От самых колыбельных дней,
                            Теченье сельского досуга
                            Мечтами украшала ей.
                            Ее изнеженные пальцы
                            Не знали игл; склонясь на пяльцы,
                            Узором шелковым она
                            Не оживляла полотна.
                            Охоты властвовать примета,
                            С послушной куклою дитя
                            Приготовляется шутя
                            К приличию - закону света,
                            И важно повторяет ей
                            Уроки маменьки своей.

                                        XXVII

                            Но куклы даже в эти годы
                            Татьяна в руки не брала;
                            Про вести города, про моды
                            Беседы с нею не вела.
                            И были детские проказы
                            Ей чужды: страшные рассказы
                            Зимою в темноте ночей
                            Пленяли больше сердце ей.
                            Когда же няня собирала
                            Для Ольги на широкий луг
                            Всех маленьких ее подруг,
                            Она в горелки не играла,
                            Ей скучен был и звонкий смех,
                            И шум их ветреных утех.

                                        XXVIII

                            Она любила на балконе
                            Предупреждать зари восход,
                            Когда на бледном небосклоне
                            Звезд исчезает хоровод,
                            И тихо край земли светлеет,
                            И, вестник утра, ветер веет,
                            И всходит постепенно день.
                            Зимой, когда ночная тень
                            Полмиром доле обладает,
                            И доле в праздной тишине,
                            При отуманенной луне,
                            Восток ленивый почивает,
                            В привычный час пробуждена
                            Вставала при свечах она.

                                         XXIX

                            Ей рано нравились романы;
                            Они ей заменяли все;
                            Она влюблялася в обманы
                            И Ричардсона и Руссо.
                            Отец ее был добрый малый,
                            В прошедшем веке запоздалый;
                            Но в книгах не видал вреда;
                            Он, не читая никогда,
                            Их почитал пустой игрушкой
                            И не заботился о том,
                            Какой у дочки тайный том
                            Дремал до утра под подушкой.
                            Жена ж его была сама
                            От Ричардсона без ума.