Антигистаминные, амобарбитал и виски. Много - всего и сразу. В ненадежности любых других методов убедился на собственном опыте; нет, я нисколько не хотел, чтобы меня спасали. Просто неудачник. Так случается.
Знаешь, в этот раз я глупо и наивно доверился; я ограждал себя от этого, подсознательно будучи готовым лечь под каждого второго, я в принципе понимал, что это все несерьезно, но было страшно - панически страшно, - пока не понял бессмысленность подобных начинаний. Вроде того, что после того, как бросят, все будет точно так же, как было до этого. До этого - в отсутствие каких-либо смыслов и привязанностей, до этого - в нежелании жить и нежелании умирать, в упрямом лелеянии своей калечной личности и гипертрофированной внешности. На колесах и драгзах. В ожидании очередных припадков, когда решения не надо будет искать - просто подцепить нужное настроение в простуженном воздухе. И тогда глубоко безразличными станут все эти якобы важные мелочи - вроде дубликатов ключей от дома, отданных "на всякий случай", точного знания всех вкусов оппонента - согласись, иначе это не назвать, - возможности выпустить собственную непредсказуемость наружу в чьем-либо присутствии - зачем это "либо"?, - во вполне определенном присутствии...
Я надеялся, что больше никогда не почувствую этого - знаешь, такое неприятное ощущение, что от тебя отдаляются - явственно и плавно; что на рассвете так же холодно, что чужие шмотки, разбросанные по комнате, не несут за собой никакого смысла, кроме сугубо языкозначного; все эти местоимения, недвусмысленные высказывания, потрескавшиеся губы, лицо в зеркале, еще одно лицо - в голове; думаю, понимаешь, о чем я... Со мной так случается. Всегда. Один раз это было ментальным - я чувствовал, что ко мне охладевают. Другой - физическим; я чувствовал, что холодеет рядом лежащее тело. Оба раза мне не понравились.
Я не хочу повторений. Всего... этого... Так глупо. Вряд ли ты поймешь. Я завершил всю работу. Отлил то, что надо; слепил и выставил на просушку; ключ - на входе. Я никому ничего не должен. Ты знаешь причины? Черт возьми, ты вообще хоть что-нибудь знаешь? Я понятно говорю?
Кто виноват в том, что ты принял решение... Нет, ничего говорить не надо, я сам все прекрасно понимаю... Обменять меня на что-то - в обычном шовинистическом смысле, и я даже не буду углубляться в собственную самооценку, - что-то отрицаемое и непригодное для абсолютного чувства; я говорил... Когда-то я говорил... Что не  буду осуждать твой выбор - какое бы решение ты ни принял.
Я видел ее и раньше, имени не помню, возможно, мы были знакомы - я, как обычно, пропускаю лишнюю информацию мимо ушей, - я слишком хорошо знаю твои манеры. Все твои жесты и мимические изменения. Меня очень трудно обмануть. Ты понимаешь? Мне не нужно говорить лишнего. Тебе не нужно говорить лишнего. Ответ повисает в воздухе - бессмысленный, - бессмысленный ответ на риторический вопрос...
Внимательно изучаю свое лицо в зеркале. Снял весь пирсинг и смыл с лица мэйк. Сколько мне теперь лет? Двадцать? В двадцать лет все было так же. То же чувство. Та же прожорливая пустота. Мне много, много больше. Больше сотни лет. Я устал от обмана. Я устал от жизни и разучился разочаровываться. Этот вакуум... вокруг... Знаешь... Трудно дышать. Я простужен - как обычно.
Я, как обычно, в темном - знаю, это привычно. Извини, но я уже давно не умею поражать собственной оригинальностью.
Это будет лучший спектакль в моей жизни. Как обычно, в финале кто-то умрет. Не важно, кто. Верно? Это всегда остается за темной полосой титров. Смысл ли копаться в лишних дрязгах закулисного мастерства...
Тезис - знаешь, он обязателен. Я узнал об этом только недавно. У каждой из ваших постановок есть какой-то определенный тезис. Нахожу в телефонной книжке твой номер - у меня плохая память... Я не запоминаю чисел... Только чувства, знания и адреса. Больше ничего.
- ...und ein gnädiger Gott wird mich verstehen, wenn ich ihnen selbst die Erlösung geben werde.
Я знаю, что ты не поймешь. Я знаю, что этого в принципе никто, кроме меня, понять не может. Но я должен был отозваться цитатой. К тому времени, как ты ее прочтешь, я, возможно, в очередной раз буду валяться на койке в реанимации. Если не повезет. Как это обычно случается со мной. А может быть...
Я хочу, чтобы единственным, что запомнят эти стены, была цитата Магды Квандт, произнесенная моим истерическим недоломавшимся голосом.
Знаешь... Ты ничего не знаешь... Где-то сорок колес, две антигистаминные и полбутылки залпом. Ты знаешь, это плохо. Это уже очень плохо.. Нет, ты ничего не знаешь... Но я обещал. Я не могу лишить тебя твоего собственного тела. Я не могу убить тебя. Я могу только уничтожить следы собственного пребывания в твоей жизни. Вместе с основным фактором.

Если бы я не был хроническим мудаком без головы и принципов, вспомнил бы школьный курс химии и за пару минут отбил бы всю эту дрянь в раствор для внутривенного введения; разумеется, подобные мысли приходят мне в голову слишком поздно. Как всегда.
Я давно заметил: ты не любишь задавать лишних и очевидных вопросов. Почему, например, на работе я всегда с длинными рукавами - разумеется, после первой же проведенной совместной ночи подобные проблемы перестают волновать своей таинственностью и невообразимой сентиментальной загадочностью; откуда швы на запястьях. Откуда вообще это все. Почему мне уже столько лет, а я продолжаю вести себя, как неадекватная малолетка женского пола. Отсутствие подобного лукавства в вербальной риторике невообразимо радует; в отличие от многих других, конкретно тебе никогда не надо объяснять очевидного. А если оно спрятано на пару сантиметров ниже явственной поверхности, ты предпочитаешь приходить к ответам самостоятельно. Как ни странно - не прогадываешь. Почти никогда.
Я, в свою очередь, проебываюсь слишком часто; я погряз в собственных рамках, в своих moral values, мне почти больно от них, но я не могу ничего сделать; ты же понимаешь, что без тебя мне будет очень плохо, а если я при этом еще и буду знать о том, что... Что ты с кем-то другим... Проще сдохнуть, чем пытаться даже осознать. Пропустить через сознание и синтезировать. Я собственник. Я не могу отдавать свои вещи кому-то... Просто так. Это же просто глупо. Идиотическое расточительство самого себя. Своих усилий. Своих чувств. Ты понимаешь, я так устал... Устал напрягаться при каждом изменении твоего настроенческого фона. Устал постоянно стрематься того, что в то время как я висну по полдня в мастерской, ты - там. С кем-то. Я знаю, что до меня у тебя кто-то был. К ней я тоже ревную. Но сейчас... Дождись, пока меня не станет. А потом... Потом - с кем угодно. Где угодно. Как угодно.
Я слишком тонко чувствую любые изменения вокруг; слишком, слишком тонко... Болезненно-тонко. Я знаю, что ты отдаляешься - с каждым моментом все сильнее, - я не в силах тебя остановить. Кто я такой, чтобы тебя останавливать.
Я пьянею реактивно, пожалуй, слишком быстро - нет смысла даже пытаться встать - зачем? Какая мотивация? Сорваться, схватить чертову трубку, наговорить лишнего - спьяну и в аффекте, - я прекрасно понимаю, ЗАЧЕМ и ПОЧЕМУ со мной так. Именно со мной и именно так. Остается только близоруко наблюдать собственное отражение в зеркале напротив и считать секунды.
Кажется невыносимым наблюдать себя именно в таком виде - собственное бесполое лицо внушает почти панический ужас, - почему все так? Накрывает. Мне снова страшно. Страшнее, чем может быть. Тошнит. Но последствий не будет - я слишком опытен в этих чертовых делах. Я знаю, как сделать так, чтобы... Чтобы...
Мысли путаются.
Отчетливо вижу - под закрытыми веками горящая Вальгалла, умирающий Зигфрид, торжественная музыка Вагнера, кататонические всплески безумия в глазах суккуба; если открыть глаза - все повторяется, где-то в области грудной клетки продолжают тлеть острые осколки, дышать еще труднее - боль сдавливает внутренности, - знаешь, любовь моя... Если больно - это очень хорошо. Ты же знаешь... Ты все знаешь... Это очень хорошо. Это доказывает, что путь уже наполовину пройден.
Мне жаль, что ты больше не захочешь меня обнять.
В смерти нет ничего эстетичного, есть только трупные пятна и отвратительное окоченение; не всегда это смотрится выигрышно для умирающего - можно надеяться, что меня найдут раньше, чем я превращусь в очаровательное месиво из разложившегося мяса. Это будет конкретно против всех ожиданий.
Не знаю, как так получилось, но я уже лежу; вроде бы - это пол, очень обидно, что я не могу себя видеть; я хотел бы наблюдать все до последнего момента, но мне очень, очень больно, может быть, ты чувствуешь... Где-то здесь, чуть пониже ребер; знаю. Я знаю, здесь уже побывал Хаген, просто я предательски упустил этот момент... Его руки на талии... Где-то остался родной город. Я сожгу его дотла... Когда-нибудь потом.
Мне жаль, что я больше не смогу тебя обнять.
Ты слышишь, любовь моя, за мной уже пришли, - они стоят на пороге, но мне нужна помощь, я не могу встать, мне слишком больно... Как-то обидно получилось, не находишь? Никаких предсмертных записок... Повод по рамкам современного общества - глупейший. Но я обещал... Я не привык нарушать обещаний...
Я просто хочу, чтобы тебе доставалось все самое лучшее, ты же знаешь... Ты все прекрасно понимаешь...
Мне кажется, я даже вижу тебя. Не смей меня ни в чем обвинять, я не хочу это слышать; хочешь знать? Я был бы смертельно зол на тебя, но для этого я слишком устал. Не смей, я не хочу; где мой обморок? Там было написано... Там... Что я должен отключиться минут через десять после приема. Где мой обморок? Я так чертовски хочу спать... И не смей меня обвинять...

Она догорела, костры - сзади, - слишком много дыма, здесь слишком много дыма, я почти ни черта не вижу; я столько раз убивал себя, но никогда не умирал по-настоящему; может быть, оно так и должно быть; нужно было разбудить братца за полчаса до пяти утра и попросить рассказать, каково это; может быть, стоило бы что-то почитать на эту тему, дабы знать, как себя вести; мне больно. Мне чертовски больно; кто сказал, что моральная боль может быть сильнее физической? Пускай передознется снотворными - и я посмотрю на него с полнейшим удовлетворением - если в принципе еще смогу хоть когда-то на кого-то посмотреть.
Здесь... Как-то холодно; мне давно не было настолько холодно; я прожил слишком много зим, я знаю, каково это - но так не было еще никогда; инстинктивно поджимаю колени к груди - может быть, хоть так будет менее больнее; как обычно, в своем стремлении не заморачиваться выбираю самые болезненные способы - у меня где-то был огнестрел. Я точно помню; почему я не взял именно его? Кого будет волновать лицензия, если стрелять я буду только в себя? Как та псевдополитическая шваль, которая когда-то застрелилась в прямом эфире. Это было эффектно. И очень много крови. Как в галимых малобюджетных снаффах.
Наверное, мне уже поздно думать; да нет, мне всегда было поздно - если бы не думал, все было бы гораздо проще. Когда-то я даже пытался заколоть собственного братца. Одной из душных летних ночей. Это было сладко.
Знаешь, любовь моя... Все снизилось до уровня технических воспоминаний; запах твоих сигарет; тепло твоей кожи; рубцы на теле; твой парфюм и твой голос; оставь себя другим, но это позволь забрать с собой.
Я чувствую почти наяву; пальцы на плече и твой голос; я читал в побочных, что могут быть галлюцинации - но не настолько явные; не внутри головы, но снаружи - судя по всему, у меня очередной приступ, - какой-нибудь острый психоз или что-нибудь вроде того. Это случается.
- Почему ты не...
Не - что? Может быть... Услышишь? Может быть, я все-таки смогу связать пару мыслей в адекватную фразу; я засыпаю. Я чувствую, что у меня есть возможность хорошо выспаться.
- Не кинул меня сразу... Будь счастлив. Не хочу делить тебя с кем-то...
Даже удалось что-то сказать - в пустоту, - невыносимо болит обожженное алкоголем горло; и смысл? Я переборщил с колесами, валяюсь на полу в собственной квартире, медленно дохну и разговариваю с воздухом - охуительная картина... Наверное... Я уже ни в чем не уверен...
Ты же понимаешь... Ты же все прекрасно понимаешь... Один я не понимаю ничего; что в таком состоянии, что в состоянии среднего адеквата; когда-нибудь я дождусь чьего-нибудь появления, меня отвезут к ублюдкам в белых халатах и разберут на части; жаль, что не удостоюсь чести это видеть - безумно интересно, как выглядят изнутри собственные легкие и сердце; еще - печень, которая так настойчиво фильтрует грязную кровь уже больше десяти лет... Я мог бы быть замечательным пособием на кафедре анатомии.
Я мог бы попытаться выдавить из себя еще что-нибудь, но легкие уже упорно сопротивляются; это верный знак? Верный путь к скорому вознесению. Мне снова грезится твое лицо.
Не знаю, с кем ты сейчас, где, чем вы занимаетесь; примерно представляю, но задумываться не желаю - о чужих руках на твоем теле и чужих пальцах, доставляющих тебе удовольствие; это все... Все так глупо. Зачем надо было играть со мной? Я.. не знаю... Может быть ты серьезно клянешься в любви каждому встречному? Почему тогда я поверил именно тебе? Повелся, как последний идиот... Будешь последней любовью последнего идиота. Почетный титул.
И больно мне сейчас - из-за тебя. Нервные окончания сместились в солнечное сплетение и выдают призывные спазмы каждую секунду; мне больно, мне чудовищно больно, может быть, это все зря - да черт возьми, когда я боялся боли, - хотя бы физической; скоро ее не будет совсем. А об остальном... Об остальном думать не хочется. Я не хочу думать об остальном. О трех горстях земли и траурных лентах. У меня не осталось ни одного живого родственника. Из тех, кто мертвы, пришли бы два человека - вероятно, - и бывший. Чтобы устроить свой la dance macabre на моей убогой могиле. Стоит отдать ему должное - танцор он отменный.
Я отчаянно и жалко цепляюсь за собственную галлюцинацию, раздирая нежную кожу ногтями, - кто-нибудь из населяющих эту квартиру сейчас.. Может принести хотя бы кокаин? Мне будет гораздо проще...

Больше - никакого огня. Ничего больше. Не будет. Никогда. Никогда не будет. Простейшая логика. Все объяснимо. Мне не с чем сопоставить. Отсчет - с сотни до нуля... Шестеренки изнутри проворачиваются, исходясь ржавчиной. Затхло. Горько. Болезненно. Три точки в конце каждой фразы.
Простейшая закономерность. Без декоративной мишуры я более наг, чем без одежды. Интересно, как буду смотреться без кожи. Ты когда-то обещал показать мне. И не выполнил обещанного. Да и сейчас, в принципе.. Ничего меняться не будет. Я слишком хочу спать. Уберите свои чертовы руки. Уберите. Руки. От меня. Пахнет спиртом. Мне... Мне не нравится.
Может быть, я все-таки заслужил хоть немного отдыха? Может быть, вы позволите мне сделать все так, как планировал - хоть раз в жизни; ненавижу, когда вы мешаете моим планам, когда вы вмешиваетесь в мои дела, это раздражает, это выводит из себя, разве вы не понимаете? Мне плохо. Мне больно... Везде. Я не думал, что в этот раз все будет так сложно.
Глянцевая галлюцинация выпускает из рук - даже она меня кидает, - мутит. От алкоголя ли? Стоило подшиться перед тем, как предпринимать столь ответственный шаг. Стоило... сделать хоть что-то... я не сделал... как обычно... стоит ли удивляться... Я практически разлюбил свою недоКоролеву, фантом хуевых героиновых трипов, dr(u/a)g-queen местного развратного бурлеска; я практически разлюбил брата, ты же простишь мне периодическое посещение его могилы?; я разлюбил и кинул всех - ради тебя, любовь моя... Я помню отчетливо: ты пахнешь ветром и весенними природными судорогами; я вижу поводы для того, чтобы быть разлученным с тобой - сотни поводов. От этого страшно. Чудовищно страшно.
Я старше, я психопат, я прожженный наркоман и самоубийца-неудачник без капли сознания во всем великовозрастном организме; будь я тобой - обменял бы это чертово галимое бессмысленное тело на что-то юное, адекватное и здравомыслящее... ну... как ты сделал сегодня. Практически. Я чувствовал. Предпосылки. Ментальные гематомы. Ты понимаешь, о чем я?
Ты ничего не поймешь... Ха... Я выпил антихолинергики. Я не смогу расстаться с содержимым, засорившим внутренности. Даже если захочу. И не надо мочить волосы... Уберите руки. Эти перчатки. Невыносимо. Уберите руки. Я никуда не пойду. Я никуда не поеду. Ничего не буду принимать. Не подпишу, не сдамся, не.. НЕвыживу, НЕвыносимо, НЕминуемо, я настроился и вы ничего не сможете сделать, чертовы эскулапы, аптечные крысы; откуда - снова - я не просил. Не надо доказывать мне собственную несостоятельность... Клонит в сон. Катастрофически.
Не трогайте меня. Хоть сейчас. Я не хочу обратно. В белые стены. В темные стены. Я хочу наружу. На воздух. Хочу, чтобы все было как раньше... И ничего не будет.
...Как просыпаться после очередного nightmare в затхлой комнате на влажных простынях; вроде бы сохраняется какое-то подобие надежды, но потолок безучастен, немного потряхивает, на коже полосы от постельного белья, похожие на внезапные шрамы; пытаться вернуть какие-то смыслы порошками, инъекциями, колесами, алкоголем - зачем ты вернул меня на полгода назад. Зачем ты это сделал. Это было обязательно? Ты с ними сообща... Я знаю... Вы давно следите за мной. Вы выгадали момент. Вы поймали меня.
Не хочу абстиненции, не хочу ремней и профилактических бесед; встройте мне стальное сердце и рассудок из свинца. Мне будет проще. Вам будет проще. Проще будет всем. Таким... Я им всем понравлюсь. Иначе быть не может.
На загорающемся пейзаже, где-то сзади, фоном - этот чертов слащавый голос... мой Сладкий Героиновый Принц... Уберите хоть его. Кто-нибудь. Меня кто-нибудь вообще слышит?
Я здесь один.
Я растянут в пространстве, я стал его частью, на полпути ко Млечному Пути; наша армия стреляла в небо, дыры от пуль блестят мягким и ласковым светом; кажется, пошла носом кровь. Было бы чему идти; было бы откуда; я бесхитростен и некрасив без всей этой фанаберии. Кольцо с лабретом оставил... Где-то... На туалетном столике. Не помню. Мне больше не понадобятся.
Не трогай взрез на небесном полотне; ты порежешь свои холеные пальцы. Мысли мешаются, и боль отступает. Ненадолго. Может быть, мне УЖЕ будет легче. Мне надо открыть глаза.
- Почему...
Голос осип и кажется практически неслышимым. Я вижу твое лицо. Я вижу твои глаза. Зачем ты плачешь. Зачем... весь этот спектакль.
Warum? Почему ты здесь?
Мысли... Где. Мои. Почему я до сих пор здесь. Почему ты... здесь... почему ты? Мне больно. Игла в вене. Неловко повернувшись, вытягиваю ее из-под кожи; еще больнее. Зачем это все... Иди... Обратно... Оставь меня. Там, куда я шел.

...На влажных простынях после бессонной ночи; в компании собственных воспоминаний, идиотических дневниковых записей, безмерно больной головы и эпицентра взрыва в грудной клетке; клетке... Я хочу выпустить всех птиц из грудной клетки, шум их крыльев не дает мне спать; в солнечных долинах Экбатана они стаями кружат над песками и травами, издавая протяжные, почти человеческие крики; в засушливых пустынях Энаменаса горят их чучела, подожженные повстанцами; чудовищные демонстрации начинают свой ход от сердечных клапанов по узким развилкам венозных дорог, непременно заводящим в тупик; беспрестанно сокращающиеся мертвые ткани порастают посторонними организмами, выедающими плоть с подобострастным вожделением; в мягких кулуарах мышечных баррикад - злые влажные дыры, похотливо приоткрытые для каждого входящего; здесь не будут искать; героиновые скважины в предсердиях отливают молочно-бирюзовым и бурым.
Я изучил свою незамысловатую простую механику несколькими движениями пальцев в собственной глотке; кровь пахнет кальвадосом и ладаном; ощерившиеся рубцы на запястьях наблюдают опасно и злобно. Всегда. От них не сбежать.
Моральный калека. Теперь - навсегда.
- Я... Видел. Я все видел... я все понял. Зачем ты снова меня вытащил. Зачем привел их сюда. Я чувствую. Они остались здесь. В этих стенах.
Они впитывают в себя все, что здесь происходит; долгие фантомы потом бродят тенями по закоулкам сознания, выбрасываясь агрессивным выпадом в самый неожиданный момент; болит. Рука. Грудь. Горло. Голова. Сознание. Сознание заболело. У меня нет лекарств. У меня больше нет никаких лекарств.
Я перестал существовать, это случается; обыкновенно - резко и отрывисто; ты разве не чувствуешь? Уже не то, что было и не то, что может стать хоть чем-то; унтерменш по умственным признакам. Отвратительный, мелочный и подозревающий в самых низких грехах.
- Зачем держать при себе фрикозное чудовище. Я желаю тебе только счастья. Только счастья, Люсьен. Разве ты не понимаешь. Разве я непонятно говорю. Почему ты не дал мне доделать все до конца. Почему так. Всегда так.
Не знаю, как так получилось. Почему я упустил этот момент - когда ты меня разлюбил. Вероятно, я делал что-то не так. Я не знаю, что. Все происходило так же, как и обычно. Или нет. Я не знаю. Я не понял. Вовремя. А когда очнулся - было уже поздно.
Не надо оставаться со мной ради привычки. Это еще более невыносимо, чем откровенная НЕлюбовь и измены на каждом шагу. Я понимаю, что я не имею права что-то требовать. В конце концов... Нас двое... Мы - мужчины. В разной степени. Ха. И семейные кодексы... Официально оформленные отношения... Как это все тошно. На что я еще надеялся. Почему я до сих пор не вытравил эту чертову надежду из своей головы.
- Не лги мне. Люсьен, пожалуйста. Не лги мне. Не надо меня обманывать. Зачем надо было вытаскивать меня. Оттуда. Тебе было бы легче. Я знаю. Я точно знаю.
Не надо обвинять меня в паранойе. Не надо... Всего этого... Не надо. Пожалуйста. Выводы - их два: я жив. Я практически один. Ни один из них до эйфории явно не доводит. Мозг окутан спасительной тупостью. Через сутки я оклемаюсь и смогу прыгать в окна. Чтобы уж наверняка.
Не хочу отводить взгляд. Из той точки. Куда смотрю. Серое расплывчатое пятно. Как ни странно - устраивать показные истерики с надсадным рыданием нет никакого желания. Амобарбиталы делают из человека невероятно тупую и ленивую неповоротливую тушу. В нормальной дозировке. Сейчас - тем более.
- Я не знаю. Зачем ты это сделал. Возможно, это совесть. Ты... Ты можешь идти. К своим. Не знаю. Кого ты нашел. Не думай обо мне.
Разыгрываю героизм на пустом месте. Я знаю, что сейчас будет. Сопротивление. Смирение. Согласие. Подтверждение. И ты уйдешь. Развернешься. И уйдешь. Оставив после себя пару шмоток, запах сигарет и невнятные неконструктивные воспоминания внутри взорванной головы.
Только так получилось... Не знаю, как... Я избегал, но... Жить без тебя я не смогу. Никак. Не смогу. Глупо, правда? Надумал себе... Всякое... Что это будет вечно... Ну, или не вечно, но хотя бы чуть дольше...
Тошнота накатывает волнами. С нескольких попыток все-таки взяв с тумбочки пачку сигарет, безрезультатно пытаюсь закурить. Пальцы не хотят слушаться. Еще немного - совсем немного... - дым проникает в горло, царапая изувеченную слизистую. Да, мне плохо. Мне чудовищно плохо - если хочешь знать. Я ничего не скажу.

Разве ты не понимаешь? Сюжетные линии повторяются. Я не знаю, кто в этом замешан; кто активно подставляет и меня, и тебя; черт возьми, какое "поспать"? Потом... Будет рассвет... Какие-нибудь пять утра на электронном циферблате. И я снова окажусь один. Так случается. В девяноста процентах случаев. Я не статист и мне не надо отслеживать малейшие изменения в окружающей обстановке; после двух первых случаев я просто это понял.
Ты знаешь, самое выгодное, что можно сделать - провести сравнительный анализ моих качеств и качеств противоположных; сделав вывод в пользу адекватного, закрыть за собой дверь и больше не пускать в себя мой прогнивший жизненный аппендикс, заведомо тупиковую ситуацию, из которой никогда нет выхода... The way out is throught... The way out is two... Вся эта сомнительная наивная рефлексия. Я мог бы пытаться раскопать себя, выволочь на затхлый воздух, попытаться проветрить воспаленное сознание; разве в этом есть хоть какой-то смысл? Все... Все происходит так, как обычно.
И я - предупреждал, ты - был предупрежден, все равно принял правила игры и выбыл из нее очень уж поспешно; лучше поздно, чем никогда. Лучше... Для тебя, разумеется. Да и мне поводов для лишнего самообмана поубавилось. Возможно, ты понимаешь.
- Я не верю. Так просто не может быть.
Потому что не может быть никогда. Все очевидно и просто, как эпилептические предпосылке к игре, например, в шарады; попытаться угадать, что демонстрирует напускным припадком очередной игрок - это очень просто, если страдать тем же недугом, в сознании отрезать лишнее и получить готовый образ; я не верю. Ты не понимаешь? Я видел. Я.. мне... нет смысла. Никакого. Я не хочу чувствовать себя идиотом - в очередной раз, - легко позволяя обманывать себя и наебывать на каждом шагу. Я обещал. Я практически выполнил обещание. Ты остановил ход действия - не понимаю твоих мотиваций, - и отчитываешь меня, как слабоумного, который только что  неловко пролил на стол галимый чай из казенной чашки.
По сути - как это все отобразить, - я - обыкновенный и среднестатистический неудачник, лажающий во всем - начиная с любви и заканчивая такой тривиальностью, как самоубийство. Ничего сверх меры. Чертовски болит голова. Пробитая измученная вена. Это просто будет очередная дыра. Вскоре затянется. Или не затянется. Зависит от моих дальнейших действий.
- Я не буду спать. Не хочу упустить момент. Когда ты уйдешь.
Это будет новой точкой отсчета. Отсчета происходящего. Отсчета оставшегося времени до вознесения. Болезненного. Глупого. Все же - хоть какого-то.
Все настолько повязано на тебе, что я не знаю, как быть. Сейчас меня это не волнует. Мысли устали. Мысли идут медленно и плавно. Потом... Если я отойду от действия чертовых колес... За состояние окружающей обстановки не ручаюсь. Не ручаюсь вообще ни за что. В принципе.
Зачем продолжать все это адское шапито. Нет никакого смысла в том, что будет позже. Пролетел с основным элементом, на котором смыкаются куски внешней обстановки. Так чаще всего и случается. И я знаю об этом не понаслышке. Может быть, я рассказывал тебе. Может быть - нет.
Почему ты ведешь себя так же, как раньше? Почему все именно так? Чертово одеяло и губы на тыльной стороне ладони. В чем... профит... Какой ты извлекаешь профит? Я не понимаю. Я не могу понять.
Оно чудовищно. Ты понимаешь. Оно чудовищно - то, что жрет меня изнутри.
Я не могу воспротивиться. Мне будет еще больнее, чем сейчас. Я... не знаю... Мне не хочется ничего обдумывать. Я не помню, куда дел окурок. Я не помню происходящего... В прошедшие полтора часа. Это все... Как в тумане. Странно.
Вновь неаккуратно повернувшись, прижимаюсь лицом к твоей груди. Я позволил себе слабость. Это недопустимо. Прости. Лишний пафос происходящего лишает все заданного смысла. Я все еще практически пьян. Это все странно. Ты чувствуешь? Так странно.
Содержимое головы расходится дряблыми волнами; трудно дышать. Думать... Тоже трудно. Мне хуже, чем было до показного акта самоуничтожения - и я все равно жив. Чертова несправедливость... Любовь моя, ты понимаешь? Это чертовски несправедливо по отношению ко мне...

Что-то, отдаленно напоминающее затихающий снегопад за окном - в собственной голове, - гнилостное сияние расползающегося разума, не желающего принимать в себя тлетворные изменения; сломанные ногти - на пути к отступлению, ползком, в позе молящегося муллы или чего-то еще более гротескного; ничего и никогда не остается надолго. Дороги размыты. Дороги движутся сами - через слизистую по венам и импульсом в изувеченный мозг.
Я хотел бы проснуться слабоумным и недоразвитым, не осознающим происходящее вокруг; тогда будет глубоко безразлично, куда ведут, что делают и чем лечат; для достижения подобного эффекта стоило бы увеличить дозу в пару раз - этого было бы достаточно; все лекарство все равно нереально выгнать из организма в один заход; так - было бы гораздо легче; пока перерабатывают одно, другое уже въелось в подкорку и его не изгнать; ни за что не изгнать... 
Знаешь, вы сходны по действию. Почти абсолютно идентичны.
Яд купировал вены и забил глотку; мое вознесение вновь не удалось; хотя... какое, к черту, вознесение... Великое Грехопадение; как обычно и никак иначе; ничего столь не связано с происходящим, как тонкая нить между дном и верхом, больше ничего нет; балансировка стоит жизни, любая ошибка смертельно опасна; ты не понимаешь? Я.. не знаю... не лез тебе в голову... Не видел смысла, как обычно. Не хотел, чтобы было поздно; заметил за собой фатальную слабость - начал думать, что проще обманывать себя, чем узнавать правду. Какой бы она ни была.
Окружающая обстановка невыносима, ты знаешь; все эти бесконечные лица вокруг, податливо подставляющиеся под руки, требовательные голоса, желающие внимания; я изучил деловую этику, я вбил ее в собственное сознание; в последний раз - не сдержался. Выгнал из гримерной. Заперся и долго нервно курил, невнимательно и рассеянно листая первый попавшийся под руку косметический каталог.
Да. У меня сдают нервы. Мне есть чем рисковать - это вынуждает... Не знаю... Заставляет скрывать все больше, чтобы никто ни о чем не догадывался. На прошлой неделе принялся за, казалось бы, давно забытое старое. Срезал кусок кожи с плеча, - ну, то есть, я не хотел срезать, просто вновь почувствовал собственное сомнение в происходящем, предательский пульс этой вечно подозревающей жилы, - пару раз полоснул по руке канцелярским ножом и вновь почувствовал явственную реальность того самого existence. Я.. Не стал тебе говорить. Зачем вызывать лишнее напряжение. Началось бы очередное "зачем" да "почему" и прочие средства успокоения; не знаю, как тебе объяснить. Это будет очень трудно. Как обычно, действует железная отмазка - жалоба на отвратительный холод и крайнее нежелание раздеваться полностью. Бинты понимают, что происходит. Бинты не выдают неловкой и стыдливой тайны, скрытой под ними.
- Я не хочу убивать тебя.
То, к чему привело меня все это - скилл, которым никогда не владел; стараюсь содержать себя в невозмутимом внешнем порядке - любыми способами; месяц назад практически переломался с героина, изведя себя так, что чуть не сдох естественным путем; позавчера не сдержался - и снова. Я не прибегаю к романтизированным сравнениям. У меня нет дыры в сердце. Только на сгибе локтя на левой руке. Этого я тоже предпочел не разглашать.
Если бы это был Ян, я отходил бы ему по лицу и выбил из него всю лишнюю дурь. Если бы брат - устроил бы истерику. Знаешь, такой поистине инфернальный скандал. Я не знаю, как поступать с тобой. Я отчетливо чувствую твое отчуждение. Это бьет по мозгу круче, чем снотворные и виски.
Мне вновь отчаянно хочется курить; голова идет кругом; все так глупо... Минут сорок назад я подыхал на полу в собственной спальне. А сейчас уже думаю о том, что завтра - на работу. Нет возможности пропускать. Непозволительная слабость. Распускать себя до неработоспособности.
Сквозь вату, успокаивающую внешние рефлексы вновь бьет по этому чертовому mind осознание того, что, возможно, вновь облажался и заподозрил что-то не то. Принял собственные иллюзии за действительное.
Это доводит до нервного срыва. Ты не понимаешь? Какого черта я вообще возникаю на пустом месте? Выдумал причину, смертельно оскорбился и смертельно умер. Потрясающая романтика. Невероятная. Непостижимая.
Чувствую: вновь идет кровь носом. Да, разумеется, в нынешнем положении это сделает меня еще более красивым и еще более правым в своем мнении.
- Прости. Я подумал что-то не то.

Белые манекены и чудовища с глянцевых обложек Vogue; я резко перестал чему-либо верить и на чем-либо акцентировать свое внимание, которого и так осталось слишком мало; заболеваю импотенцией мозга, слабоумием в крайне извращенной и ярковыраженной форме; это болезненно. Практически. Если бы не забитые нервные рецепторы, извелся бы в четырех стенах за считанные секунды.
Недавно мне приснилось: с неба падал пепел, случилось что-то непоправимое, не успел заметить, проскользнуло куда-то мимо, закутанное в белую вуаль; долго катался по городу в полупустом автобусе, потом оказался на каком-то чердаке, где, кого-то неимоверно жалея, долго рыдал, свернувшись на дощатом полу; не помню причин и поводов - просто одно ощущение, которое осталось где-то поперек глотки, - как будто всю ночь давился собственным сердцем, решившим внезапно покинуть изувеченный организм.
Это было вчера.
Потерял все образы и все мотивации, которые могли подтолкнуть к удачным свершениям в будущем, прошлом и настоящем, которого нет; не знаю точно, как и что предпринимать - предпринимать в принципе нет никакого желания, - по крайней мере, у меня осталось полбутылки виски и грызущее осознание собственного идиотизма на дне грудной клетки.
Если верить всем вашим словам - не знаю, какое в принципе имею право на подобные поступки. Но не зря же я исхожусь уже второй месяц. Что-то должно было случиться. Не знаю, есть ли в этом сейчас смысл. Не изменилось ничего. Абсолютно.
Уже начинаю реально думать о собственной дурной карме - все заведомо обречено на провал, - даже попытка подохнуть. Как обычно. Ну... Обычно... Странное слово, верно? По этимологии - то, что в быту. Естественные явления, происходящие в организме. достигающем конца определенного жизненного цикла, вплне являются обыкновенными и встречающимися на каждом шагу. Просто я постоянно спешу. Ты же знаешь. Всегда боюсь опоздать.
И - по старой привычке, - боюсь проебать. Что бы то ни было. То, что появляется внезапно и приносит хоть какой-то градус спокойствия. Ты блокируешь мои страхи и параноидальные ужимки на корню, давая мне жить немного приятнее. В девяноста девяти случаях из ста. Как раз этот и оказался сотым.
- Что было бы. Ты нашел бы кого-то другого. Через какое-то время. Без лишних сдвигов внутри головы и без такого количества загонов на пустом месте.
Разве не так? На каждого найдется.. Как обычно... - опять. Все очень просто. Я ни в чем тебя не обвиняю. Из нас двоих только я мог лечь под первого встречного на следующий день после похорон собственного возлюбленного.
Вокруг меня постоянно все дохнут и постоянно происходит какая-то хуйня. Меня это категорически не устраивает - боюсь, это никого не волнует. И все же...
В двух словах - у меня очередной кризис. Не знаю,  на сколько он задержится и сколько тебе придется это все терпеть. Хотя, можешь и не терпеть. Не в мою пользу играет любой из тех, кто ежедневно клеится к тебе в узких коридорах. Потому что я не нравлюсь. Потому что известно, что я устрою скандал вселенского масштаба. Может быть, мы разругаемся. И ты куда-нибудь свалишь. Или я куда-нибудь свалю. Или попробую тебя убить. Или ты попробуешь меня убить.
В общем, полный Шекспир. "Ромео и Джульетта". Passionate lovers без мозга и здравого смысла.
Я хочу быть красивым. Для тебя. Выпусти меня.
- Кровь не отстирывается.
Если ты не знал. Тело не желает слушаться; делаю пару вялых попыток хотя бы поднять голову - не знаю, как это выглядит со стороны, но, наверное, зрелище комично.
Я всего лишь хочу вымыть лицо и хотя бы вкрутить обратно пирсу, иначе представлять себя как бледную невыразительную моль невыносимо противно. Думаю, не только мне.
- Мне нужно работать. Всегда нужно.
Разве ты не понимаешь. На мне лежит ответственность. Она не зависит от моего настроения или физического состояния. Она в принципе статична. Мне нельзя упускать это из вида.
- Не давай мне поводов. Я не буду думать. Вообще.
Я, наверное, не совсем осознаю произошедшее. По законам жанра - должен истерить и бить окружающую обстановку. Может быть, даже тебя. Но я туп и спокоен, как какое-нибудь степенное и огромное дикое животное, делающее вид, что не имеет отношения к происходящему. Как думаешь, в моем поведении есть логика?

Основная проблема общественного строя в том, что незаменимых людей в принципе не существует, и это доставляет осознающему определенное количество неудобств и личностной обиды; природный эгоизм не дает пресечь все на корню, увещевая о том, что тот, кого "заменить нельзя" не желает подобного исхода.
На самом деле, скоро его место освобождается, как вакантное - для человека с такой же моделью поведения, определенным внешностным строем и одной волной, на которой работают ваши расстроенные механизмы; в конце концов - все забывается. Я не занимаюсь самоуничижением и не пытаюсь порвать тебе душу. Просто констатирую факт. Это действительно так. Я тому живой пример. Относительно живой.
Я, наверное, мог бы вернуться в то состояние, которое было не так давно; не выпускать тебя из вида, отслеживать каждое действие и каждое движение; пытаться оборвать любые связи с окружающими, которые теоретически могли бы навредить тому, что царило между нами в то время; просто очень сильно боюсь тебя потерять. Нет смысла в том, чтобы пытаться смириться с каким-либо из твоих новых выборов - не в мою пользу. В конце концов... Только тебя я называл своей Звездой; да, одной из тех, что расцветают на небесном полотне, но не такой artificial, как дыры от пуль, через которые проступает божественный свет; нет. Той, что не представляется иллюзией, но является вполне ощутимым предметом - разумеется, относительно субъективной реальности, - да. Все условно. Как обычно. Не более, чем и всегда.
Кажется, мне нужно измениться. Тебе понравится.
- Ты говоришь об этом сейчас. Завтра ты можешь говорить другое.
Я не укоряю, опять же, просто  утверждаю - так случается. Довольно часто, несмотря ни на что. Вне зависимости от желаний окружающих. Вне зависимости от твоих желаний. Просто в один момент все надоедает и обновляется. Ты сбрасываешь кожу вместе с оцепенением сезонного обострения. Тебе больно, неудобно, немного стыдно и страшно хочется действовать.
I want you to swallow lies - Look into my eyes - ...
Серьезно - я не знаю, что будет дальше. Не предполагаю. Конечно, где-то под сердцем все равно ощущаю возможность какой-нибудь подставы. Мне нужно верить тебе. Без этого ничего не получится. Но какого черта. Как вообще это возможно. Когда каждый - посягающий, когда ты не пытаешься отстраниться от их изворотов. Когда такое чувство, что тебе глубоко положить на происходящее вокруг. Вне зависимости от событийной каймы. Это весьма неприятно. Глупо.
Неудобно. Пытаюсь запрокинуть голову, чтобы перекрыть доступ току крови; безрезультатно. Все слишком трудно. Движения... Полумертвый. Теперь я знаю, что называется этим словом. Раньше знал только его ментальное значение (Зачем ты меня остановил?????).
Не убивай меня - хотя бы так. Лучше бы я подох физически. Неловкие попытки задержать меня здесь... На сколько угодно... Хотя нет; мне просто кажется. Сейчас мне может казаться что угодно. Ты же понимаешь. Или не понимаешь. Расскажи мне. Сейчас же. Расскажи.
- Это больно.
Сейчас, прежде всего, физиологически - никаких отрицательных эмоций не испытываю и возможности это делать не имею; глобальное и безразличное отупление. Больше ничего. Мне хочется принять такую позу, в которой уже ничего болезненным не будет. Вряд ли смогу.
- Не бросай меня.
Не хочу поднимать взгляд. Учти мою просьбу и прими к сведенью.

Клевета. Этот мерзавец сатирик утверждает, что у стариков седые волосы,
что лица их в морщинах, что с ресниц течет амбра и вишневый клей, что у них
излишний недостаток остроумия и слабые ноги. Хотя я свято и крепко во все
это верую, но, мне кажется, не годится это писать. Вы сами, сударь,
сделались бы так же стары, как я, если бы могли ползти, как рак, назад

Если бы вы могли регрессировать так же стремительно, погрязать в собственных принципах и предрассудках, если бы вы наполняли свою душу свинцом и корили себя за каждое невовремя сказанное слово, если бы вы вызывали ТАКИЕ взгляды и ТАКИЕ реакции, если бы единственной возможной моделью поведения длы вас было лежание в одной позе на больничной койке с мутным темным взглядом, если бы вы перестали радоваться удачам и расстраиваться по поводу собственного проебола, если бы не замечали деталей и размеров, если бы погружались в одно и то же с каждым днем, открывая новое и не запоминая, если бы выпустили на задворки сознания гомосексуальную сиамскую чету, если бы выслушали все, что скажут вам по этому поводу НЕблагодарные наблюдатели за вашей личной, казалось бы, жизнью, если бы каждый ваш шаг оценивался со стороны и пропускался через все возможные критерии перед вынесением возможной оценки - возможно, тогда бы вы поняли, каково нередко бывает мне; я привык. Я справляюсь. Я справляюсь, сукины дети, вы не дождетесь моего фиаско
Вас разделили на несколько неравных частей и устроили войну на чью-то усладу, законная территория страдает, проигравшие дохнут, победившие остаются инвалидами; один - хуево, а когда их несколько - невыносимо в принципе; впадающие в старческий маразм, пахнущие затхлой мочой и аптекой, в немытых коридорах встречаю их все чаще, выворачивая из себя литры желчи и бессмысленного яда, пытаясь огрызаться и убивая самого себя, постоянно, мне нужны действия, мне нужны заложники, я не буду считать себя виктимом и несчастной жертвой, захваченной в плотный кокон сложившегося положения, я сам настаивал виски в своих висках, я был полон собственного несовершенства и прогорклых белых колес с пропущенным сроком годности, мне было нечего терять, хотя теряемого слишком много, Гертруды продолжают выходить замуж за кровосмесителей, Лир предан собственными детьми, Макбет убит Макдуфом, все очень просто, три мили мимо полярной звезды, вперед и вверх на прострел со скоростью пульсации невесомых импульсов внутри головы, за волосы подтягивающих к смерти
Неверующих становится все больше, они рядятся в Лазаря и разъедают сознание окружающего мира, он смыкается напыщенным и предвзятым кольцом вокруг глотки, по утрам я принимаю холодные ванны из сухого воздуха и украшаю укрощенные внутренности изящными метастразами; я мог бы делать большее для того, чтобы меня любили, но вряд ли в этом нуждаюсь, убитый собственной Снежной Королевой, оставленный, покинутый и очаровательно-отрешенный Кай, один из тех героев, что страшно нравятся своему автору, но потом умирают, становясь примером для подражания
Дрожащие руки и невыносимая слабость во всех частях внутреннего разума, нам было нечего делать и мы взорвали небо, мы играли в скрывающих таинственную боль интригантов-солдатов, но в итоге оказались сфинксами без загадки, мы кутались в вуалях и прятали под рукавами следы от инъекций, оказавшись пойманными, притворно вскидывали руки и сдавались, неистово сопротивляясь и отмахиваясь пышными испанскими веерами от навязчивых поклонников, мы знали, что будет дальше, мы ничего не могли предсказать, полярная звезда слепила глаза
Погружение вдоль по поверхности, я мог просочиться между водными пластами, сыграть в межпространственную Офелию или в слепого, пытаясь прочувствовать все самые интимные точки окружающего мира, когда природа отзывалась оргазмом, постыдно протирал пальцы о кружевной голубой платок и бросался наивными обещаниями, обвинениями, глупыми сравнениями, я лежал под аминазином в узкой больничной палате и мне было так хорошо, как никогда, никогда, никогда, ни на одном круге ада

Ты знаешь, что нет ничего слаще, чем видеть нагим того, кто стоял напротив тебя с мечом в руках
У Рыцаря каменное сердце и глаза из стали. Рыцарь устал, пьян и безлик. Он лишился меча, своего королевства и своих моральных устоев. Сожженные леса и взорванные головы лакеев и фрейлин. Он лишился достоинства и чести. Сбит с ног лошадью кровного врага. Ранен отравленным копьем. Изнутри сгорел заживо. Снаружи, впрочем, тоже
Я изрядный мудрец, отряхни мой камзол, я не могу оправиться после дороги, захворал и слег с черной оспой, им мерзко касаться меня, боятся моей кожи и отрешенного злого взгляда, моего сорванного голоса, потому что изредка плююсь острой тирадой, перемежая базарную ругань и молитвы с пряным звучанием экзотически-яркого французского имени; в моем сознании осталось еще немного, после чего я не смогу дальше жить; лезвие клинка застряло между предсердиями и мешает продвижению вперед
Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére nobis, miserére nobis. Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére, miserére nobis

Потому что наматывал круги в общественном транспорте, не запоминая направлений, не обращая внимания на окружающее пространство, потому что, уловив свободную минуту, отправлялся на кладбище к могиле брата, потому что жег букеты цветов и рвал изуродованные наброски, не имея возможности утолить и выразить то, что бесстыдно и нахально пожирает где-то... Где-то там... Не могу точно указать места
Я хотел бы танцевать с тобой вальс. Вечно. По кругу. Наотмашь

Я знал, что всем всегда будет плевать, но разыгрывал претенциозность, скрывался, вуали, капюшоны, накидки, маски, покрывала, пологи, балдахины, у меня есть беспроигрышное средство против чужих взглядов и внезапных звонков; инъекция мгновенно спасает от всех проблем, я забыл, каково это, мне было больно и стало НЕбольно; на той неделе я заходил к тебе, пока тебя не было дома. На твое имя пришло несколько писем, изувеченных незнакомым почерком. Прекрасно понимаю их содержимое. Ты прочел бы их до единого. Я никогда не писал писем. Никому. Не знаю, какое это чувство. Зато прекрасно знаю ненавязчивое развязное тепло в венах и горячую кровь на собственных изувеченных руках. Ломаю трагедию - должен бы привыкнуть. Все как обычно. В моих руках все превращается в фарс

...Я целую тебя глубоко и нарочито медленно, едва дотянувшись до твоего лица, отчетливо чувствую все то, чем пропиталось твое тело, все запахи окружающих, жирного грима и твоего парфюма, чужих духов, синтетики и косметики, сигарет, слез, цветов, бессмысленных колес успокоительного, уличной пыли, пыли костюмерных и гримерных, немного моего парфюма, совсем немного, уже не достаточно для того, чтобы удержать и доказать свое хозяйское положение, остались дерево и мускус, а ладан, смола и можжевельник уже выветрились, теперь ты принадлежишь всем и каждому, я уже не в силах отнять тебя, отходить по лицу, накинуться на окружающих, не могу, не получится, дохлый номер

Я оденусь в траур, нарисую чужое лицо и разверзнусь прожорливой пропастью между "сейчас" и "тогда", которая будет призвана олицетворять всю ту кровь, нервы и самостоятельность, что я потерял за последнее время, я слишком много думаю о перспективах и слишком мало - о насущном, чего за мной никогда не наблюдалось, это греховно, отвратительно, без(д)умно, это мерзко, я лежу бледный, бездумный и абсолютно тупой, воздух сузился до вакуума, пространство проваливается куда-то мимо, я лежу. Мне никак. Мне не кажется - ты не любишь меня больше

Ты не любишь меня еще больше, травишь из себя, пытаешься избавиться, а кто я, чтобы судить, чтобы мешать, мое сгнившее самосознание и идиотические попытки сдаваться, скотское поведение и мелкие недомолвки; мне больно лежать на этом плече. Мне больно касаться этой руки. Что они сделали со мной, зачем ты их привел, зачем задерживать(ся)... Это противоречит правилам пунктуальности

- Ты больше не любишь меня, ты больше не любишь меня, ты больше не...
Ты знаешь как это больнобольнобольнобольнобольнобольнобольнобольнобольнобольнобольнобольнобольно быть без тебя и быть без себя, быть вне себя, быть не в себе, быть вне тебя и не в тебе, больнобольнобольнобольнобольно больно ты больше не любишь меня ты больше не любишь меня ты больше не любишь меня ты больше не любишь меня ты больше не
...Не будешь целовать мои шрамы, так произносить мое имя, перекатывая его на языке, курить мои сигареты, смотреть на меня, говорить со мной, много, много, много, много больше, пить мой кофе и не понимать моих рисунков, слушать невнятный бред, терпеть, едва выносить, срываться, скандалить, бить по лицу, царапать спину, укладывать в постель во время приступов, ты больше не будешь, ты больше не будешь, ты больше не будешь, ты больше не будешь меня и меня больше не

Больше ничего, никогда, большебольшебольше больнобольнобольнобольнобольнобольнобольнобольно, разве ты не понимаешь, больнобольнобольнобольно, больнее, чем февральская безысходность, больнее, чем воспалившиеся рубцы, больше, чем содержимое головы, больше, чем смысл финальных сцен и фатальные слезы фанатичных умирающих героинь, большебольнобольнеебольше, еще больше, чем больше, тем лучше, ты же знаешь, я люблю так

Отредактировано Ал Штайнер (2012-04-15 00:59:02)

Если ты еще не заметил, то я иду по кольцу, у меня нет будущего, у тебя нет будущего, у нас нет будущего, никто никого не любит, не ждет, не хочет, никто ни по кому не страдает, не исходится мыслями в четырех стенах, никто никого не ранит, никто никого не убивает, все уже заранее мертвы, самая живучая виселица продолжает действовать, самая живущая виселица пережила всех своих постояльцев, Гамлеты мрут на сражениях с Лаэртами, Офелии тонут, Гертруды травятся вином, могильщики продолжают степенные неторопливые разговоры, черепа дворцовых шутов улыбаются развязно и дико

Мне холодно в собственной коже -
Мне тесно в собственной коже -
Мне тесно в твоих руках

Мне нравится твое белое тело, твоя манера разговаривать, жаль, что ты вовремя не дал мне понять, что все это в принципе не может мне принадлежать, знаешь, я так устал, я хотел бы выспаться, заснуть в одном из вечных трамваев и не просыпаться никогда, пока на конечной в какой-нибудь нелепой позе меня не найдут кондукторы и инспекторы, не знаю, как бы ты на это отреагировал, никто и никогда не мог сказать конкретно и точно, ограничивались глуповатым "я очень бы расстроился" с различными платоническими подробностями вроде рыдал бы или не рыдал, носил бы траур или не носил, нашел бы кого-то нового сразу или чуть позже, в этом не стыдно признаваться, многие часто умирают, после их смерти такие, как я, в бессознанке едут к кому угодно, лишь бы не оставаться в одиночестве (ты да ты ты же видел каково мне бывает до чего я могу дойти почему хотя бы ты не мог уберечь и себя и меня от этого еще заранее почему все всегда так вы всегда проебываетесь а виноват я), знаешь, все же как обычно, все одинаково

Кто я теперь, если окончательно потерял себя, связавшись с тобой, но я твердо решил, я все твердо решил, ты разлюбил меня и я не смогу быть дальше, мне радикально плевать на всю эту ответственность и прочее, что окружающие решили возложить именно на меня, я могу хоть раз в жизни подумать о себе, я хочу обеспечить себе достойное будущее, которого нет

Тынелюбишьменятынелюбишьменятынелюбишьменятынелюбишьменя я знаю, я вижу, я слишком многое знаю и вижу, я слишком многое помню, мне холодно, ты жесток, зачем ты держишь меня при себе, не давая уйти, если я тебе не нужен изначально, я не могу быть достойным и фривольным дополнением, я не могу так, я просто не могу, это слишком больно для меня
Теперь у меня нет даже бутылки виски. Чего уж говорить об остальном

- Прекрати мне лгать, я не могу больше это слушать, я не понимаю твоих целей, прекрати мне лгать, я тебе больше не нужен, я не нужен тебе, не нужен тебе, не нужен тебе, не нужен тебе...
Кажется, плачу. Для большей трагикомедии сейчас не хватало именно этого, спасибо, нервная система, ты, как всегда, рассудительнее, чем мой разум
- Прекрати лгать, прекрати, прекрати лгать, я тебе не нужен, не нужен, не нужен, прекрати лгать, прекрати, прекрати, прекрати, прекрати...
Сознание снова концентрируется в одной точке, принуждая к насильной смене шаблонов координации, раньше я мог заключать в это многие смыслы, имена, противоречия, раскачиваясь из стороны в сторону, кое-как, доказывая свою живость, обвинименя, в чем хочешь, обнимименяобнимименяобвинименяобнимименя, из стороны в сторону, из стороны в сторону, я свинцовый взорванный маятник, у меня нет мыслей, только бесконечное течение воздуха, кидающее меня в разных  направлениях

- Ты не любишь меня, не любишь меня, не любишь меня, ты не любишь меня, я не нужен тебе, не нужен, не нужен, не любишь, прекрати лгать, сколько можно, прекрати, сколько можно, ты меня не любишь, я не нужен тебе, ты меня не любишь, прекрати, прекрати...
Живительное отупление проходит, движения даются с трудом - чудовищно сложно, чудовищно жалко
- Прекрати

Кто-нибудь, скажите, что я делал не так, кто-нибудь, объясните, почему все происходит так, как происходит обычно, почему у меня опять нет возможности что-либо изменить, обрывочно, жалко, невыносимо, болезненно, жарко, все сбывается, все, что снится, сбывается, все, что внутри головы, сбывается, нет смысла в попытках скрыться, закрыться, прикрыть свою ненавязчивую ленивую наготу проржавевшего каркаса, на который натянуто представление о мироздании, - Зачем вы все держите меня, зачем вы держите меня, я не хочу больше жить, я слишком долго держался, я не хочу больше жить, не хочу, не хочу, не хочу... - вам плевать, вы слушаете только свои желания, вам плевать на меня и на мои мысли, вам всем всегда было наплевать

Возможно, все происходит из-за моей мнительности, возможно, мое безумие приобрело ипохондрический характер, возможно, мне просто больно, разве нельзя такого допустить, мне просто больно, снаружи, внутри, какая разница, болит весь мой мир, все, что синтезировал и представляю, бьется в лихорадке и не может справиться с зашкаливающими температурами, ментальная лепра прогрессирует, прогрессирует, прогрессирует

- Убей себя, убей меня, ничего не изменится, все будет так же, убей окружающих, убей своих любовников, убей мои мысли, все будет так же, убей их всех, сделай проще, ты обещал убить меня, ты нарушаешь свои обещания, почему ты не держишь слово, почему все всегда так, что я сделал не так, объясни мне, зачем так много говорить, зачем много говорить, зачем говорить, если ты готов говорить это каждому, зачем ты мне лжешь, постоянно лжешь, зачем ты делаешь это, ты можешь сказать правду, ты всегда можешь сказать правду, от нее я умру быстрее, я быстро умираю, я уверен, не доставляю лишних проблем, убей себя, убей меня, ничего не изменится, все будет так же, все будет так же...

Когда ты так обнимаешь, это больно, еще больше слез, еще больше крови, в голову влит свинец, убей меня и я наконец-то высплюсь, где-нибудь, на кольце, до прихода инспекторов и кондукторов

Сам хоть любишь. Сам хоть любишь, любишь, любишь, какое отвратительное идиотическое слово, любишь, любишь, любишь, любишь, я просто так глотаю колеса, просто так кромсаю руки, просто так снова сел на героин, просто так живу, что-то делаю, что-то говорю, с кем-то взаимодействую, просто так, просто так в пустой комнате просиживаю часы, буравя взглядом стену, просто так думаю, постоянно думаю, просто так делаю себе больно, просто так делаю тебе больно, просто так крашусь по утрам, я не хочу ни для кого быть красивым, просто крашусь, вошло в привычку, просто так что-то делаю в принципе, просто так, просто так, просто так, разве ты не понимаешь, у меня всегда все просто так

Ты держишь за плечо, пальцы смыкаются на бинте и это больнобольнобольно, но не больнее, чем то, что ты делаешь со мной постоянно

- Мне больно, больно, больно, больно, больно, больно, больно, больно, больно, больно, больно, больно, больно, зачем ты делаешь так со мной
Я же готов на все, я готов, на все, я готов, ради тебя, только убери руку, положи меня на место, голова кружится, голова невыносимо тошно кружится, в твоих руках, у меня кружится голова, в твоих руках, я не могу больше, я слишком устал, я слишком, слишком, слишком устал, как ты не можешь этого понять

Это копилось слишком долго, всему есть пределы, мне есть пределы, когда я их достигаю, все пытаются меня остановить, никогда не бывает поздно, у меня, как у порядочного неудачника, никогда не бывает поздно

- Я уже практически убил себя, но снова проебался, так происходит всегда, всегда, всегда, так происходит всегда, когда-то были те, кто к этому привык, когда-то были те, кто давал мне шанс на положительный исход, когда-то, когда-то, когда-то...
Я знаю, что там будет тепло, стандартное, шаблонное тепло, которое растет от кончиков пальцев до эпицентра ржавого сердца, я не претендую на то, чтобы заслужить это естественным путем, мне всегда помогает синтетика, не было случаев, когда не было помощи, всегда, все происходит вовремя, таким я нравлюсь всем, когда я трезв, люди недоверчиво спрашивают, все ли со мной в порядке, кажется, это повод задуматься и переставить кое-что в таблице приоритетов

Потому что это всегда магия, листопад в середине февраля, безумный вихрь собственного непонимания, заставляющего строить всевозможные догадки на тему любого из встречающихся знаков без адекватного понимания этих самых знаков, писем, пятен цвета... Иногда стоит думать. Стоит думать очень часто, но в этом случае - особенно

Все эти подвиги, рваная бумага, косые строчки, философия НЕДОбытия, расплывающегося перед глазами, дешевые сплетни за чашкой кофе, неподшитый занавес; все происходит именно так, как было задумано, почему вы этого не понимаете и до конца пытаетесь бунтовать, нарушая принятый порядок, почему пытаетесь взорвать (не)реальность, обустраивая все в выгодную для себя сторону, почему вы такие глупые, вы похожи на детей

- Откуда я знаю, где и как, я тебя практически не вижу, я не знаю, с кем ты, это, в принципе, не мое дело, на тебя много посягающих, я не хочу быть выпадающим элементом, я не хочу быть лишним, лучше не быть вообще... Лучше не быть
Лучше не быть, это вошло в планы, притерлось, застарело, лучше не быть, лучше-не-быть, все происходит так, как происходит обычно, я слишком часто это замечаю, я вогнал это внутрь своей головы, я не знаю, как поступать, не знаю, чем заняться дальше, не знаю, как можно не испортить то, что случается

Я хочу дождя, хочу достать прожженный в нескольких местах зонт, хочу, чтобы макияж тек по лицу, чтобы хижина на Хуанхэ плыла по течению, не сопротивляясь бушующим волнам, хочу курить в мокром воздухе, я слишком много всего хочу, я хочу, чтобы у тебя никого не было, чтобы ты целиком и полностью принадлежал только мне, разве я не имею на это права, разве я настолько несносен и глуп, чтобы отказать мне в подобном претендовании

- Ты сам оставил меня
Разве ты думаешь, что я ничего не замечаю, что я ничего не чувствую, зачем доводить все до крайних точек, зачем делать все настолько жестоким, все ведь так просто, так чертовски просто
В соседней комнате, возьми ключ, на мольберте, я рисовал тебя, достаточно долго, чтобы попытаться забыть и забить, в твоем любимом чертовом красном платье, ты бываешь слишком похож на женщину, знаешь, я старался сделать все, чтобы передать собственные мысли, начиная с оголенного плеча и заканчивая недвусмысленным блеском золота колец, я слишком очевиден и не стал заморачиваться на самонадеянности, поэтому на холсте ты один

Возьми мой консервный нож, обнажи мои раны, все, что найдешь, все, что покажется тебе более или менее красивым, засыпь туда раскаленный песок пустынного Экбатана, влей свинец пуль, выпущенных в пленников Аушвица, их прах и их слезы, тебе понравится выражение моего лица и тонкие звуки, издаваемые моим телом, я вижу, ты плачешь, но я не могу ничего сделать, моя голова непроницаемо пуста и каждый звук внутри отдается гулкой печатью