Рон шел по сырому, совершенно обычному Лондонскому асфальту и чувствовал спиной, как обида и ненависть шла за ним по пятам. Мимо плыли прохожие такие же серые и черные, как и дома вокруг. Домой идти не хотелось. Что там меня ждет? И она… тоже вряд ли скоро там появиться.
Уизли отлично знал свою жену. Знал, что она не из тех, кто демонстрирует свою боль и ненависть. Очень гордая, предпочитающая показывать себя с беспроигрышной стороны. А плакать и драть себе волосы…ну…это скорее где-то вдали от людей.
Нет, ну что я в сущности сделал? Просто забыл о какой-то еще одной примечательной даты! Почему я должен помнить все?! Она вообще понимает ,что я работаю ,что у меня куча и без того нерешенных проблем, что у меня стресс в конце - концов! Кризис среднего возраста! Подумаешь, забыл о годовщине, подумаешь, забыл, как мы поставили эту гребаную печать в паспорте, как все вокруг радовались… забыл, какая она была красивая... забыл, как я был в этот день счастлив… Я ИДИОТ!
Рон достал из кармана куртки обычный маггловский мобильный телефон, кстати, иногда это весьма незаменимая вещь! Хоть бы она не оставила свой дома! Набрал дрожащими руками короткое СМС: «Буду ждать тебя в ресторане…» Рон оглянулся вокруг, никаких ресторанов на этой широкой и людной улице не было, но это был почти север города, так что неподалеку…где-то здесь… должен быть… Узли положил телефон обратно в карман направился через улицу, перешел несколько перекрестков ,затем свернул в проулок и оказался на улице, в отличном, интересном районе Лондона Камден, заметил вывеску ближайшего ресторана и вновь достал  телефон, чтобы закончить СМС: «…в ресторане Le Petit Chalcot. Твой любящий муж.»
Дело оставалось за малым. Рональд подошел к милой девушке, торгующей на улице цветами, и взял букет белых магнолий. Это были не самые любимые ее цветы, но девушка сказала ,что именно их дарят на 20-летие свадьбы. Оставалось только поверить.
Через огромную стеклянную витрину ресторана виднелись приятные ,кофейного цвета скатерти. Уютно, почти безлюдно.  Рон зашел в ресторан и подошел к небольшой стойке, за которой что-то писал в блокнот усатый молодой официант.
- Здравствуйте. Мне нужен столик у окна, на неопределенное время.
- Добхрый вечех. – Французский акцент? Ах, да, ресторан же французский. Надеюсь, она не будет против их кухни… - Пхрошю Вас. – официант указал рукой на столик у окна. – Пхравда они намного дохоже, чем столики внутхри зала…
- Цена меня не беспокоит.
- Что жь, вам нюжна ваза под цветы? – официант покосился инфантильным взглядом на букет в руках у Рона.
- Я собираюсь их сначало вручить…
- Хрророшо, тогда мюню я прхренесу пойзже. – и официант, неприлично вихляя бедрами и белым фартуком, удалился.
Рон разделся и сел за стол, внимательно вглядываясь в каждого прохожего.

Все продолжалось не очень долго.
Всё – это бесконечное рассматривание прохожих, как капли разбушевавшегося ливня струйками сползали на асфальт и терялись там, это надоедливое шуршание штанами официанта около тебя, шмыгающего туда-сюда и именно мимо Рона, как будто напоминая ему, что время не безгранично, это в конце – концов озабоченный разговор влюбленной пары за соседнем столом и ритмичное тиканье часов в виде Бик-Бена, напоминающих посетителям, что хоть ресторан и французский, но находимся мы под крылом матушки королевы.
Рональд, подставив под подбородок руку, даже не думал о том, что Она может не прийти. Она прейдет хотя бы для того ,чтобы посмотреть на ресторан, в который ее затащил наглый муженек, и еще раз обидеться на него за то, что он пришелся не по ней, ну, или хотя бы упрекнуть его в глупости данного деяния. Но все это он был готов стерпеть…
На улице в конец стемнело. Казалось, что ты находишься в какой-то волшебной коробочке, завернутой в темную ткань. Струйки на стекле от дождя становились меньше и меньше, пока совсем не разделились на капельки, переливающихся от света фонарей.
Вдруг Рон увидел , как входная дверь ресторана медленно, но решительно распахнулась. Это Гермиона! – Уизли не поверил своим глазам, точнее он ждал этого, он знал, что она прейдет, но все равно это было неожиданно и приятно.
Рональд соскочил с места так порывисто, что чуть не опрокинул стул. Ему удалось удержать его за спинку рукой. Официант, инфантильным взглядом посмотрел сначала на Гермиону, затем на Рона, коварно усмехнулся и продолжил что-то писать у стойки.
Она так чудесно выглядит! Милый, слегка небрежный вид жены потряс Рона, что он чуть не забыл про букет. Бежевый, настолько привычный для его взгляда плащ теперь был любимее для него, чем самое красивое ее вечернее платье; мокрые волосы, небрежно собранные сзади, были настолько естественными, будто над ними трудились множество стилистов одновременно; милое, слегка бледное лицо было настолько чудесным, будто его совсем не коснулось время.
Схватив букет, Уизли стал терпеливо ждать, когда его жена приблизиться к столу и сам невольно сделал несколько шагов ей на встречу, неловкая улыбка поползла по его умиленному лицу. Первые слова, конечно, какие он должен был ей сказать – это Прости меня!, но что вырвалось, то вырвалось. Ох уж этот Рон…
- Ты так красива…

Рон не знал куда деться…Они оказались настолько близко, что он смог почувствовать запах дождя на ее волосах. Такой нежный, с нотками ириса.
Он не успел даже протянуть ей букет, как ее мокрые волосы оказались у него на груди. И даже прозвучавшие в это время ее робкие и тихие слова показались ему ненужными и нелепыми. За что «Прости»? За то, что я сам был виноват? Нет ,что-то происходило неправильно.
Рональд крепко прижал жену к себе, пытаясь что-то сказать ,но звуки были больше похожи на мычание, так что он решил просто молча ее обнять, перекинув букет через ее голову.
- Я не должна была обижаться на тебя, сама не знаю, что на меня нашло! - прошептала она.
Странные существа женщины. Когда что-то вдруг по ужасному стечению обстоятельств, по чистой случайности или даже по злому умыслу происходит против их воли – крах миру и мирам вокруг этого мира! И в этот момент женщина – это существо истинно правдивое, субъективно мыслящее и не понимающее, черт возьми, ничего, что происходит рядом с ней! Но что же делает с ней время? Оно не только дает ей красоту и женственность в юности, возможность выносить полноценный плод в ее чреве, не только старит ее… Оно еще лечит ее разум, очищая, словно семя подсолнуха, от черной слепоты чувств. И тогда женщина становиться существом виноватым во всех смертных грехах и объективно рассуждающим над всей сложившейся в ее жизни ситуацией. И если в это самое время мужчина оказывается рядом – он подвластен ей. Он понимает что произошло, что она все поняла ,что это – всего лишь очередной бзик ежемесячного кризиса, хочет съязвить и сказать « Ха, я же говорил!» Но даже мысли о том, что она сама, сама приползла на корячках под тяжестью губительной женской доли, не возникает, потому что ты – мужик. Твой долг, твой, а не женский, прощать, любить, и принимать всю боль – и ее и твою – на себя.
Именно это почувствовал Уизли, стоя над трясущимися плечами своей жены.
- Перестань, - он решительно, но мягко отстранил Гермиону от себя, держа ее плечи на вытянутых руках, чтобы он смог рассмотреть ее глаза вблизи. – Ты ни в чем не виновата. – по слогам протараторил Рон. – Это ты должна простить меня… Хотя, нет. Не прощай. – Рон улыбнулся, опуская свои руки с ее плеч и протягивая ей букет магнолий. – Тогда у меня будет повод замаливать свой поступок у тебя каждый день.
– Пройдем за стол...  – Уизли указал на стол у витрины и подозвал официанта. Рон отодвинул стул Гермионы, ожидая, пока она снимет плащ и учтиво усадил ее за стол. – Ты будешь шампанское? – спросил он у жены, смотря, как официант уже рвется к ним с меню через весь зал.