— Позвольте мне, — тихо попросила Маргарита.
Воланд пристально поглядел на нее и пододвинул к ней колено.
Горячая, как лава, жижа обжигала руки, но Маргарита, не морщась, стараясь не причинять боли, втирала ее в колено.
— Приближенные утверждают, что это ревматизм, — говорил Воланд, не спуская глаз с Маргариты, — но я сильно подозреваю, что эта боль в колене оставлена мне на память очаровательной ведьмой, с которой я близко познакомился в тысяча пятьсот семьдесят первом году в Брокенских горах, на Чертовой Кафедре.
— Ах, может ли это быть! — сказала Маргарита.
— Вздор! Лет через триста это пройдет. Мне посоветовали множество лекарств, но я по старинке придерживаюсь бабушкиных средств. Поразительные травы оставила в наследство поганая старушка, моя бабушка! Кстати, скажите, а вы не страдаете ли чем-нибудь? Быть может, у вас есть какая-нибудь печаль, отравляющая душу, тоска?
— Нет, мессир, ничего этого нет, — ответила умница Маргарита, — а теперь, когда я у вас, я чувствую себя совсем хорошо.
— Кровь — великое дело, — неизвестно к чему весело сказал Воланд и прибавил: — Я вижу, что вас интересует мой глобус.
— О да, я никогда не видела такой вещицы.
— Хорошая вещица. Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. Сообщают о них всегда какие-то девушки, невнятно произносящие названия мест. Кроме того, каждая третья из них немного косноязычна, как будто таких нарочно подбирают. Мой глобус гораздо удобнее, тем более что события мне нужно знать точно. Вот, например, видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась война. Если вы приблизите глаза, вы увидите и детали.
Маргарита наклонилась к глобусу и увидела, что квадратик земли расширился, многокрасочно расписался и превратился как бы в рельефную карту. А затем она увидела и ленточку реки, и какое-то селение возле нее. Домик, который был размером в горошину, разросся и стал как спичечная коробка. Внезапно и беззвучно крыша этого дома взлетела наверх вместе с клубом черного дыма, а стенки рухнули, так что от двухэтажной коробочки ничего не осталось, кроме кучечки, от которой валил черный дым. Еще приблизив свой глаз, Маргарита разглядела маленькую женскую фигурку, лежащую на земле, а возле нее в луже крови разметавшего руки маленького ребенка.
— Вот и все, — улыбаясь, сказал Воланд, — он не успел нагрешить. Работа Абадонны безукоризненна.
— Я не хотела бы быть на той стороне, против которой этот Абадонна, — сказала Маргарита, — на чьей он стороне?
— Чем дальше говорю с вами, — любезно отозвался Воланд, — тем больше убеждаюсь в том, что вы очень умны. Я успокою вас. Он на редкость беспристрастен и равно сочувствует обеим сражающимся сторонам. Вследствие этого и результаты для обеих сторон бывают всегда одинаковы. Абадонна, — негромко позвал Воланд, и тут из стены появилась фигура какого-то худого человека в темных очках. Эти очки почему-то произвели на Маргариту такое сильное впечатление, что она, тихонько вскрикнув, уткнулась лицом в ногу Воланда. — Да перестаньте, — крикнул Воланд, — до чего нервозны современные люди. — Он с размаху шлепнул Маргариту по спине, так что по ее телу прошел звон. — Ведь видите же, что он в очках. Кроме того, никогда не было случая, да и не будет, чтобы Абадонна появился перед кем-нибудь преждевременно. Да и, наконец, я здесь. Вы у меня в гостях! Я просто хотел вам показать.
Абадонна стоял неподвижно.
— А можно, чтобы он снял очки на секунду? — спросила Маргарита, прижимаясь к Воланду и вздрагивая, но уже от любопытства.

Маргарита, это же Рита – Появилась неожиданная мысль и тут же исчезла. Сейчас нельзя было отвлекаться, сейчас нельзя было сравнивать имена, сейчас нужно быть только Маргаритой, только ей одной и никем больше. Нельзя просто играть роль, повторять заученные слова как болванчик, нужно было жить…
- Позвольте мне. – Попросила девушка.
Марго взяла какую-то баночку, куда полчаса назад налили крем. Поморщилась, когда ледяная вязкая жидкость коснулась рук. Она почти физически ощущала, что крем горячий как лава, хотя это было не так. Девушка пыталась не морщиться, а ее движения постепенно стали настолько нежными и ласковыми, будто она по-настоящему верила, что может причинить своими прикосновениями боль.
- Приближенные утверждают, что это ревматизм – Начал Воланд. Девушка на секунду подняла голову, встретилась с ним взглядом и тут же отвела глаза. Что-то странное, дьявольское было в нем. Хах, так он же и есть дьявол! - вспомнила она, чуть не улыбнулась, хотя улыбка могла быть и уместной, ведь рассказ Воланда о ревматизме был настолько же смешон, насколько мог быть ложен. Ведьмы, черти, говорящий кот! А он продолжал: — но я сильно подозреваю, что эта боль в колене оставлена мне на память очаровательной ведьмой, с которой я близко познакомился в тысяча пятьсот семьдесят первом году в Брокенских горах, на Чертовой Кафедре.
— Ах, может ли это быть! – Воскликнула Маргарита, отстраняясь от него. Насколько четко передавали эти слова ее чувства. И не было больше актрисы, была Марго с ее умом, где-то доверчивостью, где-то с ведьменским талантом. И она, правда, могла восхищаться способностями того, кто так любезно пригласил ее в гости.
— Вздор! Лет через триста это пройдет. Мне посоветовали множество лекарств, но я по старинке придерживаюсь бабушкиных средств. Поразительные травы оставила в наследство поганая старушка, моя бабушка! Кстати, скажите, а вы не страдаете ли чем-нибудь? Быть может, у вас есть какая-нибудь печаль, отравляющая душу, тоска?
Лет через триста… Если бы она могла столько жить, если бы у них была вечность. Восторг, радость и доверие, всё смешалось. Страдает ли она чем-нибудь? Хотелось безумно рассмеяться. Конечно, она страдает тем, что у нее забрали ее Мастера. Какой же жестокий мир. Но Маргарита не должна жаловаться, не должна просить, не должна. Это может не понравиться хозяину дома, и тогда она может потерять всё.
— Нет, мессир, ничего этого нет. А теперь, когда я у вас, я чувствую себя совсем хорошо. – Безумная ложь, в которую надо поверить. Как можно себя хорошо чувствовать, как вообще можно себя хоть как-то чувствовать. Да, и опять она начала всё делать механически. Где эмоции, где чувства, где хотя бы тоска по Мастеру? Ничего, пустота, как будто это и не она вовсе. Режиссер же взял Марго только из-за того, что она могла вжиться в роль, а тут пух… И всё. Нет, больше Маргариты.
— Кровь — великое дело, — неизвестно к чему весело сказал Воланд и прибавил: — Я вижу, что вас интересует мой глобус.
— О да, я никогда не видела такой вещицы. – Едва заметно улыбнулась, попыталась вернуться в образ, который был навсегда потерян. Оставалось только жить, просто умно жить. А Воланд уже что-то говорил, если вспомнить текст, то там о глобусе. Маргарита встала чуть раньше, чем он закончил говорить, и подошла к глобусу. О, сколько проблем было с этой вещицей! Сначала хотели создать его компьютерной графикой, потом изобрести что-нибудь пока не известное науке, а в и тогда остановились на самом простом, который стоил около тысячи в книжном. Девушка старательно изобразила удивление и восторг, когда глобус якобы начал показывать ей то, что происходит в мире. А потом испуг, когда должна была появиться фигурка женщины и ребенка. И все же, Булгаков был жесток – с несвойственной ей злостью подумала Маргарита.
— Вот и все, — улыбаясь, сказал Воланд, — он не успел нагрешить. Работа Абадонны безукоризненна.
Девушка вновь опустилась на пол у колен темного мага, демона или кем там был по сюжету Воланд? Не важно. Безразличие ко всему наполняло ее. Девушка попыталась бросить косой взгляд в зал, но увидела лишь темноту.
— Я не хотела бы быть на той стороне, против которой этот Абадонна, — сказала Маргарита, испуганно посмотрев на собеседника. Кто же заставлял ее идти в театр? Сама захотела, — на чьей он стороне?
Удивительная вещь, природная память не позволила ей ни разу сбиться. Еще бы уверенность в себе столько же и было бы идеально. Она опять поймала себя на том, что настолько погружена в свои мысли, что уже не обращает внимания на слова партнера. Это было странно, это было впервые.
— Абадонна, — негромко позвал Воланд, и тут из стены появилась фигура какого-то худого человека в темных очках. Маргарита вскрикнула и уткнулась лицом в колени Волада. Боже, она и правда испугалась, почему Абадонна так неожиданно появился, не мог он подождать чуть-чуть или предупредить хлопком.
— Да перестаньте, — крикнул Воланд, — до чего нервозны современные люди. — Он с размаху должен был шлепнуть Маргариту по спине, но в последнюю секунду остановив руку. Абадонна хлопнул в ладоши, и девушка вздрогнула. Она сама попросила, что бы эта сцена была хоть как-то обыграна, не всем же нравиться, когда их бьют. — Ведь видите же, что он в очках. Кроме того, никогда не было случая, да и не будет, чтобы Абадонна появился перед кем-нибудь преждевременно. Да и, наконец, я здесь. Вы у меня в гостях! Я просто хотел вам показать. - Как ни в чем не бывало продолжал читать текст Воланд.
Маргарита сильнее прижалась к его ногам и замерла, с любопытством смотря на того, кто скрывался за темными очками. Кто же он? На репетициях Абадонна не появлялся, значит, был шанс с ним познакомиться хотя бы сейчас.
— А можно, чтобы он снял очки на секунду? — спросила Маргарита, прижимаясь к Воланду и вздрагивая, но уже от любопытства.

— Позвольте мне, — тихо попросила Маргарита.
Воланд пристально посмотрел на девушку. Казалось он раздумывает доверить ли ей это занятие или нет, но в конце концов он придвинул к ней свое колено.
Горячая, как лава, жижа обжигала руки, но Маргарита, не морщась, стараясь не причинять боли, втирала ее в колено.
— Приближенные утверждают, что это ревматизм, — проговорил Воланд, казалось он говорил это в пустоту. Но, при этом он не спускал глаз с Маргариты, — но я сильно подозреваю, что эта боль в колене оставлена мне на память очаровательной ведьмой, с которой я близко познакомился в тысяча пятьсот семьдесят первом году в Брокенских горах, на Чертовой Кафедре.
Зачем он это говорил? Наверное, он хотел добиться от девушки какой-нибудь реакции, проявления себя, но нет, Маргарита была сама кротость. Хотя Воланд прекрасно знал, что это на самом деле не так.
— Ах, может ли это быть! — сказала Маргарита.
— Вздор! Лет через триста это пройдет. Мне посоветовали множество лекарств, но я по старинке придерживаюсь бабушкиных средств. Поразительные травы оставила в наследство поганая старушка, моя бабушка! Воланд замолчал, вспоминая свои былые времена. Иногда в нем просыпалась этакая ностальгия по прошлому, ему всегда казалось, что оно намного лучше этого шумного, суетливого настоящего. А, что еще будет! К сожалению он то знал, что будет и это его печалило. Наконец-то он вернулся в настоящее и обратился к Маргарите:
-  Кстати, скажите, а вы не страдаете ли чем-нибудь? Быть может, у вас есть какая-нибудь печаль, отравляющая душу, тоска?
— Нет, мессир, ничего этого нет, — ответила умница Маргарита, — а теперь, когда я у вас, я чувствую себя совсем хорошо.
Ах, как хороша, скромница, умница. Хорошо, когда человек может сдерживать свою страсть, свои эмоции, свою бурлящую кровь. Живую, теплую кровь.
— Кровь — великое дело, — неизвестно к чему весело сказал Воланд и прибавил: — Я вижу, что вас интересует мой глобус.
— О да, я никогда не видела такой вещицы.
— Хорошая вещица. Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. Сообщают о них всегда какие-то девушки, невнятно произносящие названия мест. Кроме того, каждая третья из них немного косноязычна, как будто таких нарочно подбирают. Мой глобус гораздо удобнее, тем более что события мне нужно знать точно. Вот, например, видите этот кусок земли, бок которого моет океан? Смотрите, вот он наливается огнем. Там началась война. Если вы приблизите глаза, вы увидите и детали.
Он отодвинулся, давая Маргарите подойти ближе. Маргарита наклонилась к глобусу и увидела, что квадратик земли расширился, многокрасочно расписался и превратился как бы в рельефную карту. А затем она увидела и ленточку реки, и какое-то селение возле нее. Домик, который был размером в горошину, разросся и стал как спичечная коробка. Внезапно и беззвучно крыша этого дома взлетела наверх вместе с клубом черного дыма, а стенки рухнули, так что от двухэтажной коробочки ничего не осталось, кроме кучечки, от которой валил черный дым. Еще приблизив свой глаз, Маргарита разглядела маленькую женскую фигурку, лежащую на земле, а возле нее в луже крови разметавшего руки маленького ребенка.
— Вот и все, — улыбаясь, сказал Воланд, — он не успел нагрешить. Работа Абадонны безукоризненна.
Конечно, это все выглядело ужасно. Но Воланд видел все это много тысяч раз, это жизнь, человеческая жизнь. И она всегда должна как то кончаться. Да и не так уж плохо будет этим двоим там, за чертой.
— Я не хотела бы быть на той стороне, против которой этот Абадонна, — сказала Маргарита, — на чьей он стороне?
— Чем дальше говорю с вами, — улыбнувшись, любезно отозвался Воланд, — тем больше убеждаюсь в том, что вы очень умны. Я успокою вас. Он на редкость беспристрастен и равно сочувствует обеим сражающимся сторонам. Вследствие этого и результаты для обеих сторон бывают всегда одинаковы. Абадонна, — негромко позвал Воланд, почему то ему захотелос произвести на девушку еще большее впечатление. Из стены появилась фигура какого-то худого человека в темных очках. Эти очки почему-то произвели на Маргариту такое сильное впечатление, что она, тихонько вскрикнув, уткнулась лицом в ногу Воланда. — Да перестаньте, — крикнул Воланд, — до чего нервозны современные люди. — Он с размаху шлепнул Маргариту по спине, так что по ее телу прошел звон, но не, чтобы сделать больно или обидеть. Он хотел привести ее в чувство, чтобы ушел первый страх — Ведь видите же, что он в очках. Кроме того, никогда не было случая, да и не будет, чтобы Абадонна появился перед кем-нибудь преждевременно. Да и, наконец, я здесь. Вы у меня в гостях! Я просто хотел вам показать.
Абадонна стоял неподвижно. Люди не представляли для него интереса, пока не приходила их очередь внести свою лепту в кровавую дорожку войны и не влиться в реку мертвых.
— А можно, чтобы он снял очки на секунду? — спросила Маргарита, прижимаясь к Воланду и вздрагивая, но уже от любопытства. Воланд улыбнулся. Хороша!